Подарок для Кима: Вместо Шойгу в КНДР поехал «эмоциональный таран»

По случаю 80-летия Трудовой партии Кореи дружественное государство посетила наша делегация во главе с заместителем председателя Совета Безопасности Дмитрием Медведевым, известным своей жёсткой риторикой в отношении оппонентов России. Эксперты считают: тот факт, что вместо Шойгу в КНДР поехал "эмоциональный таран", имеет особый смысл.

Дмитрий Медведев поехал в КНДР вместо секретаря Совета Безопасности Сергея Шойгу не просто так, отмечает политический обозреватель Иван Прохоров. После перевода из Минобороны на новую должность в 2024 году Шойгу остался куратором на важном направлении — внешнем контуре военного партнёрства. В задачах экс-министра осталось сохранение динамики отношений России со своими силовыми союзниками, среди которых такие страны, как Иран, КНДР, Венесуэла. Для политиков этих стран Сергей Кужугетович — военный человек, не идеолог, а надёжный поставщик оборонных ресурсов и ретранслятор воли Кремля. В его лице Кремль выражал готовность вести линию сдерживания: защищать себя и партнёров, «осторожно» сопротивляться Западу, но без открытой конфронтации. Но эпоха сменилась и старые методы уже не работают.

Иран ищет реальные гарантии суверенитета, КНДР требует решительных действий, а не дружеских посиделок с критикой в адрес недругов. Венесуэла устала ждать дипломатических эффектов — у неё на носу прямое военное вторжение с потерей суверенитета. В этой ситуации Шойгу как носитель «мягкой военной силы» перестал быть убедителен. Он остался на старой волне, когда партнёрам нужно уже не мирное удержание, а решительный мобилизационный драйв,

 — объясняет Иван Прохоров.

Таким образом визит Медведева в Пхеньян — это важный разворот во внешней политике. Кремль меняет темп с оборонного на наступательный, где политик становится рупором новой фазы, в которой Россия не просит уважения к своим интересам, а обещает показать, к чему приведёт их неуважение.

Смена акцентов в тандеме Шойгу — Медведев (или даже в тримаране Шойгу — Путин — Медведев) показывает, что Россия перестраивает язык внешней политики от «взвешенной силы» к «решительному воздействию», от дипломатии обороны к дипломатии устрашения. Не потому, что изменилась цель, а потому, что изменилась стадия: если раньше Россия защищала свои рубежи, теперь она защищает свою роль в мире. И делает это не только с помощью оружия, но и с помощью идей и смыслов,

— отмечает Прохоров.